Батуринка

Деревня в Озерицко–Слободском сельсовете, в 19 километрах от железнодорожной станции по линии Минск — Орша. Известна она с XIX столетия. Согласно переписи населения 1897 года, населенный пункт в Острошицко–Городецкой волости Минского уезда, в котором насчитывалось 9 дворов и 62 жителя. В начале прошлого века — 7 дворов и 81 житель. В 1917 году была проведена очередная перепись населения, в которой говорилось, что это хутор, где 1 двор и 11 жителей. Накануне Великой Отечественной войны сюда стали переселяться жители других хуторов, и население Батуринки увеличилось. И кто знает, как сложилась бы судьба этой деревни в дальнейшем, если бы не внесла свои коррективы война.

Из воспоминаний
Софьи Григорьевны
Купрейчик

1924 года рождения, жительница деревни

«Я родилась на хуторе Шафальня. Он находился недалеко от деревни Ляды, там, где военные сейчас служат. Мои родители умерли еще до войны. Мама — родами, а папа был объездчиком в лесу, там его побили сильно, он и умер. В нашей семье 7 детей было. А здесь, в Батуринке, жил папин родной брат, который и подсказал нам, что в деревне дом продается. Вот мы его купили и в 38-м году сюда переехали. Тогда все хутора сюда свозили. Многие семьи разбирали свои дома, перевозили сруб и здесь уже складывали. А мы сироты, и некому особо было этим заниматься. Деревня тогда небольшая была, дома стояли почти на том же месте, где сейчас старые хатки стоят. На месте теперешнего озера раньше болото стояло, на нем люди скотине траву косили. На высокой горе, где сейчас стоят новые коттеджи, до войны ничего не было. В деревне своя школа была. Ученики с разных деревень приходили.

Самыми первыми мы увидели немецких парашютистов,
когда сбросили десант

Я в хате находилась и все видела. Несколько немцев подошли к нашему дому, стали кричать через окно и просить еду: яйца, молоко, хлеб. Я подала им несколько яиц и все. Они стояли около нашего дома, смеялись, разговаривали между собой, но никого тогда не тронули. Хуже стали немцы к нам относиться, когда в лесах появились партизанские отряды и бригады. Некоторые люди из деревни в отряды ушли. Страшнее всего было тогда, когда немцы отступать начали, ближе к концу войны.

Как–то партизаны ехали, из леса вроде бы, точно уже не помню, а немцы устроили засаду им. Перестрелка большая была. Немцы в тот раз всю деревню не тронули, только сожгли две хаты, наверное. А все дома полностью сожгли немного позже. В деревне Прилепы стояли немцы, так вот они приехали и подожгли. Люди стали в лес убегать, а немцы по ним стреляли. Двух молодых хлопцев, Костика и Якова, около той горы (показывает рукой) убили. Мы в лесу землянки копали, а тут сказали, что немцы идут, так многие прятаться и убегать стали. Старенькая бабка Гануля кричала очень и упала в склеп, но ее немцы не тронули.

После ухода немцев люди сами хаты свои отстраивали

Правда, многие дома уже стоят не на том месте, где раньше были. У меня были старшие братья, но они погибли на войне. В деревню с войны живыми вернулись Василий Иванович Букатич и Василий Степанович Букатич. Около бывшей школы, здесь рядышком, живет моя родная сестра Вера, которая родилась в 1914 году. Коренных жителей уже совсем мало. Здесь недалеко живет Мария Алексеевна Букатич, но и ей уже 94 года. А больше, наверное, уже и не у кого спрашивать об этом. Мы прожили сложную жизнь, и очень хочется, чтобы больше никто не узнал, что такое война».

Из воспоминаний
Марии Алексеевны
Букатич

1920 года рождения, жительница деревни

«Родилась я в соседней деревне Задомля. Родители были простыми крестьянами. В нашей семье было 8 детей. До войны вышла замуж, и решили с мужем строить дом в Батуринке. Так и поселились всей семьей здесь. К нам в деревню перед войной приезжали жить люди из соседних хуторов — Поддомеля, Шафальни и других. Основными жителями, конечно, были местные. Хат тогда было немного, где–то 25 или 27.

Немцы и особенно полицаи мстили нам за партизан. Батуринку два раза поджигали. Сначала только несколько хат подожгли. Их потом попытались отстроить заново. Я помню тот день, когда немцы приехали в деревню, чтобы ее всю сжечь. Ехали они откуда–то со стороны деревни Прилепы, там их гарнизон находился. Сначала они не стреляли по жителям. Мы тогда все стали убегать в лес. Мама Анна взяла булочку хлеба и в платке его за спиной повесила, а нас, детей, за ручки вела.

Как только подошли к лесу,
тут и немцы стали строчить из автоматов по всем людям

Многие так и не успели до леса добежать, их на поле побили. Очень много тогда жителей Батуринки погибло. Кто успел спрятаться и убежать, тот и остался жив. Потом и дома наши подожгли. Очень больно и тяжело сейчас это вспоминать.

Восстанавливать дома было очень сложно, да и мужчин было мало. После войны люди еще долго жили в лесных землянках. Там, где они находились, до сих пор еще ямы есть. Папа мой, Алексей Сильвестрович Шиманович, погиб на войне. Погиб и один мой брат, а остальные, слава богу, все ее пережили. Если пройти по нашей улице, то все старые хаты вдоль дороги и стоят, а другие дома уже недавно построили. Больше вам никто про Батуринку и не расскажет, нет уже никого».

Во время беседы с Марией Алексеевной в ее доме строили новую печку. И позже, увлеченные темой нашего разговора, к нам присоединились сын, Михаил Букатич, и мастер–печник Николай Емельянович. Они и дополняли рассказ бабушки.

— Недалеко от Кургана Славы есть подстанция «Восточная» и лес, который в народе называют Полегошков, — говорит Николай. — Я помню, моя мама Анюта рассказывала, как мой дед, Григорий Мархель, из Задомли вместе с ней ходил закапывать в этот лес убитых красноармейцев. Было лето, и от жары трупы вздулись. Их много было, а хоронить некому. Так вот дед копал ямы на окраине леса, а потом багром таскал их в ямы и закапывал. Там никогда раскопки не вели. Может быть, еще кто–нибудь из старых жителей деревень Пастухи и Задомля помнит об этом и сможет рассказать и показать то место.

— На подстанции «Восточная» раньше хата стояла, наверное, и сейчас она там стоит, — дополняет Михаил Васильевич. — Там жила семья Миши Букатича, который сейчас живет в деревне Грудок, это часть Задомли теперь. Возле их дома колодца не было, так из Пастухов родственники носили им воду. Возможно, они и помнят про это. А землянки, в которых жители Батуринки и соседних горевших деревень жили, мы тоже видели, когда в лес за грибами и ягодами ходили. На месте озера, в болоте, козы паслись. Речушка Доменка была красивая, чистая и быстрая. Многое изменилось с годами.

Когда мы ехали в Батуринку, то ожидали увидеть обычную маленькую деревушку. Но совершенно растерялись, когда перед нами из–за горки показались крыши современных и высоких коттеджей. Было очень не похоже на то, что здесь живут люди, которые когда–то пережили войну. Проехав по нескольким новым улицам, мы подумали, что ошиблись адресом и где–то должна быть другая Батуринка. Но внизу, около озера, увидели крыши домов старой застройки. Этих стареньких домиков было очень мало, да и не видно с дороги из–за мощных крыш новых домов. Красивое голубое озеро, на котором плавали лебеди, дома вдали от шумных дорог, тишина и спокойствие.

Да, время уносит из памяти некоторые подробности тех далеких дней. Но главное все же остается, и некоторым даже до сих пор осколками войны в живом теле напоминает о страшной трагедии.

Во время нашего разговора бабушки очень часто употребляли слова «было» или «были». Да, действительно было... Это нормально, наверное, что с годами многие события забываются. Иногда память о них уходит вместе с теми, кто стал их свидетелем. Будут помнить дети, внуки. А дальше все зависит от того, насколько мы сможем передать частички этой памяти другим поколениям. Думаю, что многие новоселы, которые строят себе дома или дачи в Батуринке, не знают и даже не догадываются о том, какое горе когда–то пережила эта маленькая деревушка. А у кого–то, кому она близка и дорога, память об этом останется навсегда там, в глубине сердца.

Наталья ЧАСОВИТИНА, газета «Край Смалявiцкi»
Советская Белоруссия № 113 (24743). Среда, 17 июня 2015

Сестры Хатыни

Материалы о сожженных в Великую Отечественную войну деревнях на территории Беларуси.

Все статьи