Беларусь помнит!
«Не могу забыть пережитое»
Полковник Бронислав Карпенко
Бронислав Карпенко из Минска считает, что родился в рубашке. На войне он не раз убегал от пуль, увиливал от снарядов, выходил живым из ледяной воды и горящей избы. Ветеран Великой Отечественной войны рассказал корреспонденту «Р» о своих партизанских и фронтовых буднях и тех днях, когда освобождали Беларусь от фашистской нечисти.
За кусок хлеба — расстрел
Полковник в отставке Бронислав Карпенко раскладывает заметки о своем военном прошлом, написанные чернилами. В ровных, почти каллиграфических строчках читаются офицерская четкость и партизанская собранность. Чисто писать и чисто жить — так, чтобы не стыдно было вспомнить, — его принцип.
Чистописание будущему офицеру привили в школе в деревушке Ушаны Березинского района. Бронислав не смог пойти в 8-й класс. Война, обрушившаяся на страну в летние каникулы, позвала детей уже совсем в другие классы.
За кусок хлеба — расстрел. Это был первый урок, который преподали фашисты.
— Запрещали людям передвигаться, регистрировали евреев, расклеивали объявления, что устанавливается оккупация, — вспоминает мой собеседник, как хозяйничали захватчики. — Высшая мера грозила каждому, кто приютил постороннего, кто подал кусочек хлеба прохожему. Они глумились над женщинами и массово убивали жителей. Люди были растеряны, не понимали, почему Красная Армия отступает.
Чистописание будущему офицеру привили в школе в деревушке Ушаны Березинского района. Бронислав не смог пойти в 8-й класс. Война, обрушившаяся на страну в летние каникулы, позвала детей уже совсем в другие классы.
За кусок хлеба — расстрел. Это был первый урок, который преподали фашисты.
— Запрещали людям передвигаться, регистрировали евреев, расклеивали объявления, что устанавливается оккупация, — вспоминает мой собеседник, как хозяйничали захватчики. — Высшая мера грозила каждому, кто приютил постороннего, кто подал кусочек хлеба прохожему. Они глумились над женщинами и массово убивали жителей. Люди были растеряны, не понимали, почему Красная Армия отступает.
Был случай
К весне 1942 года в Минской области стали действовать отряды народных мстителей. Захватчики в ответ с еще большим остервенением раскручивали маховик уничтожения. Но жители, сначала только прятавшиеся в лесу, уже вели оттуда свою войну. 17-летний Бронислав тоже оказался среди партизан. Говорит, случай помог:
— Мы с ребятами пришли в одну деревню, чтобы попросить там еды, смотрим — вооруженные люди. Оказалось, группа партизан. Тут и знакомые дядя Ваня с дядей Колей. Они и взяли меня к себе, спасая от немцев.
Ночь, лес, тишина. Кажущийся покой вдруг лопается, как надутый донельзя воздушный шар. Скрежет у входа в землянку заставляет вздрогнуть каждого, кто в ней.
— Страх сдавил всех, — глаза Бронислава Викторовича расширяются. — Подумали: нас обнаружили. Открываем дверь, а там кошка. Бежала к нам километров пять. Старушка Мирониха наказала: никому не выходить, кошка чует, где можно спастись от беды. Утром вокруг стреляли, но накануне выпал обильный снег, и тропинки к нам замело. Нас не нашли. А потом мы узнали, что каратели тогда сожгли много дворов в деревнях Осово и Сыч.
Полковник в отставке схематично изображает на бумаге, как устраивался отряд:
— Вырытая яма, а сверху настил из досок. Слева от входа бочка бензина как печь. Потом маленький столик. Гильза с керосином вместо светильника. Внутри все застлано еловыми ветками, чтобы прилечь. В расположении были несколько землянок, тир, где проверяли оружие. Сено и лошади помещались под навесом. Дежурили часовые. Мы часто передвигались.
— Мы с ребятами пришли в одну деревню, чтобы попросить там еды, смотрим — вооруженные люди. Оказалось, группа партизан. Тут и знакомые дядя Ваня с дядей Колей. Они и взяли меня к себе, спасая от немцев.
Ночь, лес, тишина. Кажущийся покой вдруг лопается, как надутый донельзя воздушный шар. Скрежет у входа в землянку заставляет вздрогнуть каждого, кто в ней.
— Страх сдавил всех, — глаза Бронислава Викторовича расширяются. — Подумали: нас обнаружили. Открываем дверь, а там кошка. Бежала к нам километров пять. Старушка Мирониха наказала: никому не выходить, кошка чует, где можно спастись от беды. Утром вокруг стреляли, но накануне выпал обильный снег, и тропинки к нам замело. Нас не нашли. А потом мы узнали, что каратели тогда сожгли много дворов в деревнях Осово и Сыч.
Полковник в отставке схематично изображает на бумаге, как устраивался отряд:
— Вырытая яма, а сверху настил из досок. Слева от входа бочка бензина как печь. Потом маленький столик. Гильза с керосином вместо светильника. Внутри все застлано еловыми ветками, чтобы прилечь. В расположении были несколько землянок, тир, где проверяли оружие. Сено и лошади помещались под навесом. Дежурили часовые. Мы часто передвигались.
Главное спасение — картошка
Питание и лечение — два самых непростых вопроса, которые приходилось решать в партизанском отряде.
— Медикаменты доставали девчата. Переодевались так, чтобы их не узнали, и шли в ближайшие города: Борисов, Червень, Смолевичи. Они должны были передавать туда сообщения от нас. Прятали записки под каблучок. А для нас узнавали сведения о расположении немцев. Кроме того, находили в городе самое необходимое для лечения: йод, бинты.
Бронислав числился в группе хозяйственников. Он был одним из тех, кто решал главную задачу — что поесть:
— Мы искали продукты и доставляли их в отряд. Нам помогали местные жители прошлогодним ячменем, свеклой, капустой. Что-то оставалось от колхозов. Случалось, голодали, и хлеба кусочка не было. Тогда женщины из отряда варили крупяной суп. Самое главное, нас спасала картошка. Как-то немцы с осени награбили хорошей картошки, соломой ее засыпали. Наши про это узнали. И вот я зимой должен был доставлять эту картошку в отряд. Немцы свой участок охраняли. Прежде чем послать нас, пацанов, шла группа партизан, чтобы убедиться: опасности нет. Так раз пять-шесть ходили.
Родителей Бронислава как беженцев с оккупированной территории приютили добрые люди в деревне Замосточье. С младшим сыном в мыслях они попрощались навсегда. Поторопились. Однажды он пришел в ту самую хату за картошкой. Голос моего собеседника дрожит. В памяти оживает встреча с мамой посреди войны:
— Вошел в хату и оцепенел — там мама моя и сестра. «Откуда ты? — спрашивают. — Мы тебя уже схоронили».
— Медикаменты доставали девчата. Переодевались так, чтобы их не узнали, и шли в ближайшие города: Борисов, Червень, Смолевичи. Они должны были передавать туда сообщения от нас. Прятали записки под каблучок. А для нас узнавали сведения о расположении немцев. Кроме того, находили в городе самое необходимое для лечения: йод, бинты.
Бронислав числился в группе хозяйственников. Он был одним из тех, кто решал главную задачу — что поесть:
— Мы искали продукты и доставляли их в отряд. Нам помогали местные жители прошлогодним ячменем, свеклой, капустой. Что-то оставалось от колхозов. Случалось, голодали, и хлеба кусочка не было. Тогда женщины из отряда варили крупяной суп. Самое главное, нас спасала картошка. Как-то немцы с осени награбили хорошей картошки, соломой ее засыпали. Наши про это узнали. И вот я зимой должен был доставлять эту картошку в отряд. Немцы свой участок охраняли. Прежде чем послать нас, пацанов, шла группа партизан, чтобы убедиться: опасности нет. Так раз пять-шесть ходили.
Родителей Бронислава как беженцев с оккупированной территории приютили добрые люди в деревне Замосточье. С младшим сыном в мыслях они попрощались навсегда. Поторопились. Однажды он пришел в ту самую хату за картошкой. Голос моего собеседника дрожит. В памяти оживает встреча с мамой посреди войны:
— Вошел в хату и оцепенел — там мама моя и сестра. «Откуда ты? — спрашивают. — Мы тебя уже схоронили».
Ревущие огоньки
Командир отряда оберегал подростков. На боевые задания выходили опытные партизаны. Ребята доставляли продукты и несли вахту на постах. Сторожевые точки на дорогах, подходивших к лагерю, охраняли по трое.
Спит густой лес. Небо роняет снег. И вдруг в черноте ночи вспыхивают красные огоньки, а молчание прорезает надсадное завывание. Партизан окружает стая волков.
— Когда понял, что к чему, струхнул по-настоящему. С нами дежурил бежавший из плена партизан по фамилии Цветков. Он поджег сухой хворост с помощью кремней и бросил. Волки и разбежались.
Спит густой лес. Небо роняет снег. И вдруг в черноте ночи вспыхивают красные огоньки, а молчание прорезает надсадное завывание. Партизан окружает стая волков.
— Когда понял, что к чему, струхнул по-настоящему. С нами дежурил бежавший из плена партизан по фамилии Цветков. Он поджег сухой хворост с помощью кремней и бросил. Волки и разбежались.
На волосок от смерти
Однажды каратели блокировали партизанскую зону. Лесные жители оказались на выступе разлившейся Березины. Партизаны бросились в сковывающую холодом воду, когда поняли, что немцы идут на них.
— От куста до куста по грудь в реке — и будь что будет. Пробрались на Демьянову гряду. А там вековые дубы. Мы нырнули под большой поднявшийся корень одного из деревьев и затаились. Фашисты в воду не полезли, а открыли стрельбу по нам. Под корнем пули нас не достали. Когда каратели уехали, мы перешли в более безопасное место и даже не заболели потом от переохлаждения.
В июле 1943-го юный партизан Карпенко снова удрал от автоматной очереди:
— Мы были в деревне, увидели машину карателей и, не добежав до леса, вскочили в хату знакомой женщины. Каратели, заметив нас, открыли огонь по дому и подожгли его. Чтобы не сгореть заживо, я прыгнул под огнем гитлеровца, стрелявшего из автомата, и залег в картофельной ботве.
— От куста до куста по грудь в реке — и будь что будет. Пробрались на Демьянову гряду. А там вековые дубы. Мы нырнули под большой поднявшийся корень одного из деревьев и затаились. Фашисты в воду не полезли, а открыли стрельбу по нам. Под корнем пули нас не достали. Когда каратели уехали, мы перешли в более безопасное место и даже не заболели потом от переохлаждения.
В июле 1943-го юный партизан Карпенко снова удрал от автоматной очереди:
— Мы были в деревне, увидели машину карателей и, не добежав до леса, вскочили в хату знакомой женщины. Каратели, заметив нас, открыли огонь по дому и подожгли его. Чтобы не сгореть заживо, я прыгнул под огнем гитлеровца, стрелявшего из автомата, и залег в картофельной ботве.
Возвращение Родины
Когда начали освобождать Минск, отряды партизан вышли на шоссе Могилев — Минск, а отряд «Победа», в котором воевал юный Карпенко, устремился в лесной массив Березинского района, где под руководством командира Николая Рабкевича рассеяли четыре группы оккупантов, убили 20 гитлеровцев.
Бронислав КАРПЕНКО: «16 июля 1944 года в освобожденном Минске проходил парад партизан. В город тогда прибыли более 20 тысяч бойцов. Помню, постоянный хохот — мы маршируем, а с нами в рядах козел идет, как вояка заслуженный!»
— Но возле Смиловичей голодные, уставшие партизаны растянулись. Не могут идти. А у нас был молодой человек, который не расставался с баяном. Он с комиссаром и запел «Тучи над городом встали» — и люди подтянулись.
Чудо, счастливый случай, удача не раз отводили от Бронислава Карпенко трагическую развязку в расположении партизан и на фронте. Про таких, как он, говорят «заговоренный». Бронислав пережил на войне щемящее душу счастье, когда открывал присыпанные землей от взрыва глаза, и вяжущую сердце горечь, когда их закрывал тот, кто был рядом. Осенью 1944-го его призвали на фронт:
— Помню, как наступали в составе 2-го Белорусского фронта в январе 1945-го. Рядом со мной разрываются снаряды. Вижу санинструктора Танечку. Только звала меня помочь бойцу, а тут тело ее лежит, а головушки нет. А по мне осколок только скользнул, не повредив позвоночник.
Германия. Бушует четвертая военная весна. 9 мая 1945 года. Занимается рассвет. Потрепанная боями дивизия походным маршем идет вперед. Бойцы еще не знают, что новый день взорвут залпы Великой Победы. Звучит команда «Привал!»
— Светлело. Я к пушке привалился дремать, — улыбается Бронислав Викторович. — А где-то через час вдруг громко кругом заиграли советские марши. Мы вскочили, смотрим друг на друга: что такое? Потом тишина. И вот в этой тишине раздается: «…Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершилась». Что тут началось! Мы стали друг друга целовать, стрелять вверх и бросать пилотки.
Глаза моего собеседника краснеют. Подкатывают слезы и у него, и у меня. Четыре военных весны. Он видит их и слышит. Для него они пахнут порохом, кровью, потом и дорожной пылью. Теперь — во снах и в воспоминаниях — так же отчетливо, как тогда, в кажущихся бесконечными буднях войны.
— Может, с годами сентиментальный стал, но каждый раз, когда на концерте слышу «Нас оставалось только трое из восемнадцати ребят», дрожь берет. Не могу забыть пережитое.
Ольга КОСЯКОВА
Бронислав КАРПЕНКО: «16 июля 1944 года в освобожденном Минске проходил парад партизан. В город тогда прибыли более 20 тысяч бойцов. Помню, постоянный хохот — мы маршируем, а с нами в рядах козел идет, как вояка заслуженный!»
— Но возле Смиловичей голодные, уставшие партизаны растянулись. Не могут идти. А у нас был молодой человек, который не расставался с баяном. Он с комиссаром и запел «Тучи над городом встали» — и люди подтянулись.
Чудо, счастливый случай, удача не раз отводили от Бронислава Карпенко трагическую развязку в расположении партизан и на фронте. Про таких, как он, говорят «заговоренный». Бронислав пережил на войне щемящее душу счастье, когда открывал присыпанные землей от взрыва глаза, и вяжущую сердце горечь, когда их закрывал тот, кто был рядом. Осенью 1944-го его призвали на фронт:
— Помню, как наступали в составе 2-го Белорусского фронта в январе 1945-го. Рядом со мной разрываются снаряды. Вижу санинструктора Танечку. Только звала меня помочь бойцу, а тут тело ее лежит, а головушки нет. А по мне осколок только скользнул, не повредив позвоночник.
Германия. Бушует четвертая военная весна. 9 мая 1945 года. Занимается рассвет. Потрепанная боями дивизия походным маршем идет вперед. Бойцы еще не знают, что новый день взорвут залпы Великой Победы. Звучит команда «Привал!»
— Светлело. Я к пушке привалился дремать, — улыбается Бронислав Викторович. — А где-то через час вдруг громко кругом заиграли советские марши. Мы вскочили, смотрим друг на друга: что такое? Потом тишина. И вот в этой тишине раздается: «…Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершилась». Что тут началось! Мы стали друг друга целовать, стрелять вверх и бросать пилотки.
Глаза моего собеседника краснеют. Подкатывают слезы и у него, и у меня. Четыре военных весны. Он видит их и слышит. Для него они пахнут порохом, кровью, потом и дорожной пылью. Теперь — во снах и в воспоминаниях — так же отчетливо, как тогда, в кажущихся бесконечными буднях войны.
— Может, с годами сентиментальный стал, но каждый раз, когда на концерте слышу «Нас оставалось только трое из восемнадцати ребят», дрожь берет. Не могу забыть пережитое.
Ольга КОСЯКОВА
Они освобождали Беларусь
Материалы о ветеранах Великой Отечественной войны, освобождавших Беларусь