Беларусь помнит!
Завтра была война
Мария Совина
Могилевчанин Михаил Масанин надевает парадный пиджак — и будто снова в строю. Фронтовая выправка дает о себе знать даже после 70 с лишним мирных лет. Да и боевые награды обязывают. Правда, квартиру 95-летний ветеран Великой Отечественной теперь покидает редко — здоровье не то, что раньше. Хотя и один не засиживается, гости к нему приходят сами: представители власти, ветеранских организаций. И, конечно, бывшие ученики. Михаил Игнатьевич не просто открывал для них мир математики и географии. Педагог по призванию помогал ребятам найти свое место в жизни. Учил трудиться. А еще — ценить то, что дала им родина.
Михаил Масанин с дочерью Валентиной.
«Нас встречали с цветами»
Диплом об окончании Мстиславского педучилища 17-летний парень из деревни Раковщина получил утром 22 июня 1941-го.
— Меня распределили в Барановичи, тогда это был областной город, — вспоминает пенсионер. — И я отправился домой, чтобы поделиться новостью с родными. А по дороге встретил спешившую навстречу маму. Она плакала. Сказала: война началась, немцы напали.
В оккупации, признает, пришлось нелегко. Сразу после освобождения в сентябре 1943-го прибыл на сборный пункт в райцентр. Несколько месяцев «стажировки» — и молодых новобранцев отправили на линию фронта. Она проходила буквально в нескольких километрах от родной деревни.
— Меня назначили командиром пулеметного расчета «максим» 222-го стрелкового полка 39-й дивизии 33-й армии Второго Белорусского фронта, — уточнил фронтовик. — Первый бой принял при форсировании реки Прони неподалеку от Чаус.
Большаки и лесные тропы, деревни и поселки, города и реки — ефрейтор Масанин с товарищами прорывались с боями все дальше и дальше на запад. Маршруты передвижений и места сражений помнит до мельчайших деталей. А однажды для верности отразил их на карте операции «Багратион» — в этом деле помогли и его знания как географа. Михаил Игнатьевич был в числе первых, кто ступил в освобожденные Могилев и Минск. «Вся столица, — отметил, — лежала в руинах. Редкий город так пострадал в войну, как Минск. Люди на улицах встречали нас с цветами, обнимали, плакали».
— Меня распределили в Барановичи, тогда это был областной город, — вспоминает пенсионер. — И я отправился домой, чтобы поделиться новостью с родными. А по дороге встретил спешившую навстречу маму. Она плакала. Сказала: война началась, немцы напали.
В оккупации, признает, пришлось нелегко. Сразу после освобождения в сентябре 1943-го прибыл на сборный пункт в райцентр. Несколько месяцев «стажировки» — и молодых новобранцев отправили на линию фронта. Она проходила буквально в нескольких километрах от родной деревни.
— Меня назначили командиром пулеметного расчета «максим» 222-го стрелкового полка 39-й дивизии 33-й армии Второго Белорусского фронта, — уточнил фронтовик. — Первый бой принял при форсировании реки Прони неподалеку от Чаус.
Большаки и лесные тропы, деревни и поселки, города и реки — ефрейтор Масанин с товарищами прорывались с боями все дальше и дальше на запад. Маршруты передвижений и места сражений помнит до мельчайших деталей. А однажды для верности отразил их на карте операции «Багратион» — в этом деле помогли и его знания как географа. Михаил Игнатьевич был в числе первых, кто ступил в освобожденные Могилев и Минск. «Вся столица, — отметил, — лежала в руинах. Редкий город так пострадал в войну, как Минск. Люди на улицах встречали нас с цветами, обнимали, плакали».
Сто граммов за Победу
На волоске от смерти сам был не раз. «В апреле 1945-го около двух недель стояли на Одере неподалеку от Франкфурта, — рассказал фронтовик. — Река разлилась так, что берегов не видно — километра на четыре в ширину. Часть советских солдат, среди которых был и я, оказалась на одной стороне, часть — отрезана водой. Впереди — немцы. Спасало прикрытие артиллерии и авиации».
Понял, что родился в рубашке, и после того, как старший по званию товарищ пригласил отведать американской тушенки. «Обосновались на берегу Одера, открыли банку. Смакуем, — вспоминает события того весеннего дня ветеран. — И тут неожиданно снарядом срезает сосну, под которой сидели, буквально метрах в трех выше нас. Другу посекло руки, мне — пилотку. Осколки попали и в голову. Некоторые вынули сразу, остальные — намного позже. От госпитализации мы отказались».
О смелости молодого красноармейца рассказывала и фронтовая газета. Комсорг Трофимов написал, как Масанин вместе со своим расчетом сумел прорвать сопротивление фашистов на одном из стратегических участков. За это всех потом наградили медалями «За отвагу». У Михаила Игнатьевича есть также медаль «За взятие Берлина» — в этот город он вошел победителем еще 1 мая: «В какой-то момент в Берлине наступила тишина. И была такой ошеломляющей, что казалась даже болезненной, будто чего-то не хватает». А через несколько дней стало известно о полной капитуляции Германии:
Понял, что родился в рубашке, и после того, как старший по званию товарищ пригласил отведать американской тушенки. «Обосновались на берегу Одера, открыли банку. Смакуем, — вспоминает события того весеннего дня ветеран. — И тут неожиданно снарядом срезает сосну, под которой сидели, буквально метрах в трех выше нас. Другу посекло руки, мне — пилотку. Осколки попали и в голову. Некоторые вынули сразу, остальные — намного позже. От госпитализации мы отказались».
О смелости молодого красноармейца рассказывала и фронтовая газета. Комсорг Трофимов написал, как Масанин вместе со своим расчетом сумел прорвать сопротивление фашистов на одном из стратегических участков. За это всех потом наградили медалями «За отвагу». У Михаила Игнатьевича есть также медаль «За взятие Берлина» — в этот город он вошел победителем еще 1 мая: «В какой-то момент в Берлине наступила тишина. И была такой ошеломляющей, что казалась даже болезненной, будто чего-то не хватает». А через несколько дней стало известно о полной капитуляции Германии:
Михаил Масанин (справа) дошел до Берлина.
— Радовались этой новости так, что не пересказать словами. Салют устроили грандиозный: не стреляли разве что из артиллерийских орудий. По такому случаю нам и по сто граммов выписали — за Великую Победу.
Здравствуй, мама!
Демобилизовался не сразу: службу в Германии нес до сентября. Из его полка отбирали красноармейцев для участия в Параде Победы в Москве, так что по Красной площади теперь уже сержант Масанин мог промаршировать. Однако кавалеру орденов Славы III степени и Отечественной войны I степени не удалось вписаться в заданные внешние стандарты. Рост у Михаила Игнатьевича — ниже требуемых для этого 1 метра 75 сантиметров.
Домой добрался не без приключений. Сесть в Берлине на поезд до Бреста удалось благодаря тому, что в их группе оказался Герой Советского Союза, имевший на то первоочередное право. А из Орши ехать пришлось на товарняке — других поездов на Кричев не было.
— Вышел на ближайшей от моей Раковщины станции. Темный ноябрьский вечер. Вокруг кто-то кого-то встречает («делегации» из всех деревень дежурили, чтобы не пропустить приезда «своих»). Вдруг вижу: бегут девчонки, с которыми до войны на вечеринки ходил, — дочки музыканта Комаровского. Переночевал в их хате и рано утром — домой. Подхожу, а на двери замок. Пошел к соседям, поздоровался, и вдруг на пороге — мама. Сама собой набегает непрошеная слеза.
Вечером в доме Масаниных собралась вся деревня. Каждый нес что мог: стопку самогона, миску бульбы, капусты. Радость была вперемешку с болью, смех — со слезами: многие из односельчан с фронта так и не вернулись…
Домой добрался не без приключений. Сесть в Берлине на поезд до Бреста удалось благодаря тому, что в их группе оказался Герой Советского Союза, имевший на то первоочередное право. А из Орши ехать пришлось на товарняке — других поездов на Кричев не было.
— Вышел на ближайшей от моей Раковщины станции. Темный ноябрьский вечер. Вокруг кто-то кого-то встречает («делегации» из всех деревень дежурили, чтобы не пропустить приезда «своих»). Вдруг вижу: бегут девчонки, с которыми до войны на вечеринки ходил, — дочки музыканта Комаровского. Переночевал в их хате и рано утром — домой. Подхожу, а на двери замок. Пошел к соседям, поздоровался, и вдруг на пороге — мама. Сама собой набегает непрошеная слеза.
Вечером в доме Масаниных собралась вся деревня. Каждый нес что мог: стопку самогона, миску бульбы, капусты. Радость была вперемешку с болью, смех — со слезами: многие из односельчан с фронта так и не вернулись…
Письма из прошлого
Отдыхал Михаил Игнатьевич недолго. В 1946-м уже работал учителем в Заболотской семилетке Мстиславского района. Заочно окончил географический факультет Могилевского пединститута. Преподавал и был руководителем. В Боровской, Маховской, Кадинской школах Могилевского района воспитал не одно поколение ребят. Трудился даже после выхода на пенсию — стажа набежало более чем полвека! Примером был и для собственных детей — вместе с женой Тамарой Леонтьевной они вырастили двух дочерей и двух сыновей.
— А сегодня у меня, кроме того, пять внуков, семь правнуков и двое праправнуков, — подсчитал ветеран.
Деда и прадеда они навещают часто. «Раньше, — призналась дочка фронтовика Валентина Михайловна, — папа очень много читал. Библиотеку собрал солидную. Более того, научился переплетному искусству и дал новую жизнь не одному изданию. Альбомы для фотографий тоже его рук дело». Среди фотокарточек бережно хранятся и документы. В их числе — небольшая стопка писем от сослуживца Ивана Мелузова из Горьковской (Нижегородской) области. Первое пришло в 1962-м. Бывший старшина медицинской роты решил еще раз сказать спасибо человеку, которому был обязан жизнью. Михаил Игнатьевич уточнил, что под вражеские пули они с товарищем попали при наступлении на Берлин:
— А сегодня у меня, кроме того, пять внуков, семь правнуков и двое праправнуков, — подсчитал ветеран.
Деда и прадеда они навещают часто. «Раньше, — призналась дочка фронтовика Валентина Михайловна, — папа очень много читал. Библиотеку собрал солидную. Более того, научился переплетному искусству и дал новую жизнь не одному изданию. Альбомы для фотографий тоже его рук дело». Среди фотокарточек бережно хранятся и документы. В их числе — небольшая стопка писем от сослуживца Ивана Мелузова из Горьковской (Нижегородской) области. Первое пришло в 1962-м. Бывший старшина медицинской роты решил еще раз сказать спасибо человеку, которому был обязан жизнью. Михаил Игнатьевич уточнил, что под вражеские пули они с товарищем попали при наступлении на Берлин:
Иван Мелузов, которого спас Михаил Масанин.
— Ивану прошило сразу обе ноги, сам идти не мог. Я перетянул его к большому валуну, чтобы спрятать, и осмотрелся. В 50 метрах впереди — немцы. В трехстах сзади — наши. Как доползти туда с тяжелораненым?
Масанин пробовал тянуть однополчанина на себе, но далеко они не продвинулись. Тогда, оставив друга в поднимавшейся от зимней спячки ржи, поспешил к своим — где по-пластунски, а где и бегом. Бросил вещмешок, схватил автомат с патронами — и назад. «То место, где лежал Мелузов, фашисты уже обстреливали из минометов. Иван, пытаясь спрятаться в канаве поглубже, землю разрывал — все руки были в крови, — рисует картину прошлого фронтовик. — Признался: не верил, что я за ним вернусь. Нам повезло — добрались до санвзвода». Дальше о судьбе Ивана пулеметчик ничего не знал — тем радостнее была весть от него.
Михаил Игнатьевич не скрывает: День Победы для него — главный праздник. Пусть не в Москве, а в Могилеве, но он прошел в парадной колонне — и не раз. А сегодня в праздничную колонну встают его дети, внуки, правнуки. Денис Масанин во время срочной службы в День Независимости промаршировал по проспекту Победителей в Минске. Другой внук — Дмитрий Кульков — нес почетный караул в Витебске.
Масанин пробовал тянуть однополчанина на себе, но далеко они не продвинулись. Тогда, оставив друга в поднимавшейся от зимней спячки ржи, поспешил к своим — где по-пластунски, а где и бегом. Бросил вещмешок, схватил автомат с патронами — и назад. «То место, где лежал Мелузов, фашисты уже обстреливали из минометов. Иван, пытаясь спрятаться в канаве поглубже, землю разрывал — все руки были в крови, — рисует картину прошлого фронтовик. — Признался: не верил, что я за ним вернусь. Нам повезло — добрались до санвзвода». Дальше о судьбе Ивана пулеметчик ничего не знал — тем радостнее была весть от него.
Михаил Игнатьевич не скрывает: День Победы для него — главный праздник. Пусть не в Москве, а в Могилеве, но он прошел в парадной колонне — и не раз. А сегодня в праздничную колонну встают его дети, внуки, правнуки. Денис Масанин во время срочной службы в День Независимости промаршировал по проспекту Победителей в Минске. Другой внук — Дмитрий Кульков — нес почетный караул в Витебске.