Туфелька 11‑месячной Нади Малащицкой, наверное, самый пронзительный экспонат Речицкого краеведческого музея. Отец девочки был участником Речицкого подполья. Когда его группу сдали, нацисты расстреляли всю семью.

Подпольная работа не предполагает излишней гласности и фиксирования результатов, потому долгое время сведения о героях, которые действовали в оккупированном Речицком районе, были очень отрывочными. В 1980‑х годах начали массовую исследовательскую работу: по крупицам собирали документы, воспоминания, фотографии. Только в самой Речице действовало пять подпольных патриотических групп. На территории района тоже были сильные подпольщики в Василевичах, Холмече и Заужеле, да и практически в каждой деревне работали связные. Говорят, только‑только оккупанты вступили в город, как в проезжавшего по улице немецкого мотоциклиста бросили гранату, — подполье показало зубы, рассказывает директор музея Наталья Заева:

— Уже в сентябре 1941 года в Речице начала действовать комсомольско‑молодежная группа Павла Маркаля. По радиоприемнику они слушали сводки Совинформбюро, переписывали тексты от руки и распространяли среди мирного населения. Очень большая группа работала в конторе «Заготскот». Они по фиктивным нарядам получали продукты и автотранспортом доставляли их партизанам. Удалось собрать и переправить значительное количество оружия и медикаментов.

Объединились для борьбы даже артисты драмтеатра, готовившие подрыв своего здания вместе с находившимся там немецким командованием. Сплоченной была подпольная группа, действовавшая в городской типографии. За время своей работы они успели напечатать больше трех тысяч сводок Совинформбюро, обращений к населению, полицаям и старостам, передовую статью газеты «Правда» «Итоги первого года войны».

В Речице до сих пор вспоминают простую девушку Зину Кулей. Ее, отлично владеющую немецким языком, удачно внедрили в среду вражеских офицеров комендатуры. Зина слушала и передавала информацию. Так партизаны узнали о готовящейся в июне 1943 года крупной карательной экспедиции в районе деревни Горновки, а авиация по ее координатам уничтожила крупную немецкую базу авиабомб и артиллерийских снарядов у Волчьей Горы.

Борьба была сложной, с большими жертвами среди подпольщиков. Кто успевал скрыться от немцев, тут же отправлялся к партизанам. Исторические документы перелистывает главный хранитель фондов Ольга Бобровник:

— У нас сформировались две партизанские бригады — имени Ворошилова и «Мститель», каждая из них состояла из трех отрядов. За годы оккупации в партизанах сражались более трех тысяч жителей Речицы и Речицкого района.

Одна из самых ярких персон — Макар Федорович Турчинский, политрук, участвовавший в формировании самого первого партизанского отряда. Сегодня в музее хранятся его документы, награды и даже ложка, с которой он прошел через бои и привалы.

12 октября 1942 года отряд имени Ворошилова под командованием Турчинского принял участие в разгроме вражеского гарнизона в деревне Узнож. Среди смелых операций отряда — уничтожение речицкого бургомистра Гергарда.

Вместе с Ольгой Викторовной мы выходим из музея и отправляемся за пару кварталов к памятнику с проникновенной надписью «Партизанам и подпольщикам Речицкого района от благодарных потомков!». Мемориал здесь был и раньше, но четверть века назад появилась эта скульптурная группа. Ольга Бобровник предлагает взглянуть внимательно:

— Над этим памятником работал скульптор и художник Дмитрий Попов. И здесь не просто фигуры — это образы реальных героев. Вот в центре стоит коренастый Турчинский. А девушка с толстой косой рядом с ним — Мария Лозичная.

Она взяла оружие в руки еще 16‑летней девчонкой. Подпольщица и партизанка наравне со взрослыми мужчинами участвовала в сражениях и вела бойцов за собой.

А дальше отправляемся в гости к тому, кто время оккупации пережил лично. Василий Кузьмич Батура сам в боях не участвовал — ему в 1941 году было всего 13 лет. Но медаль «За доблестный труд в ВОВ 1941 — 1945 гг.» подросток получил заслуженно.

— Жили мы тогда в Сведском. Немцы по нашей деревне прошли в августе. Двигались в колонне по двое с запада на восток четким строевым шагом. У нас немцы не стояли, оставили здесь полицаев. Только приезжали раза три, собирали всех в клубе: «Говорите, где партизаны, — мы дадим много марок». Мы, конечно, знали где, но никто не выдал.

В 1943 году, когда Красная армия гнала захватчиков уже с востока на запад, немцы от бессилия начали просто зверствовать. Жгли подряд деревни от самого Светлогорского (тогда Паричского) района. Сведское тоже было в их черном списке, говорит Василий Батура:

— Это было на Троицу. Помню, как сначала над деревней пролетел немецкий самолет. А потом видим: скачет партизан на лошади и кричит: «Убегайте!» Вдалеке на месте соседних деревень уже клубился черный дым. Мы побежали в лес в чем были. Домов наших больше не было — в землянке мы жили до 1947‑го, пока не отстроились заново. А кто не успел убежать, того сожгли вместе с домом.

Обессиленный подросток, переживший оккупацию и потерю родного дома, живущий впроголодь и в холоде, Василий Батура даже не подумал сложить руки. Он решил делать все, что мог, для своей земли:

— Война‑то все еще шла. И страну еще до конца не освободили. Надо было кормить партизан. Я как‑то со своего огорода отвез 700 килограммов картошки и мешок жита.

Когда пришли наши бойцы, возле Сведского расположился санбат. Раненых нужно было отвозить в Речицу — это 40 километров в одну сторону. По шесть бойцов клали на подводу, а местные подростки, в том числе и Батура, шагали рядом. Иногда не успевали завершить очередной рейс до комендантского часа. Тогда ночевали просто в поле.