Стриево

Деревня в Курганском сельском Совете, в 30 километрах от железнодорожной станции на линии Минск — Орша. Известна она с XIX века. Согласно переписи 1897 года урочище Верхменской волости Игуменского уезда насчитывало 7 дворов и 53 жителя. В начале ХХ века согласно переписи 1917 года в деревне было 6 дворов и 46 жителей. В 30–х годах здесь была проведена коллективизация.

Наверное, о таких маленьких деревушках и можно сказать строками песни «деревня моя, деревянная, дальняя...». Именно такие мысли возникают, когда подъезжаешь к этому отдаленному и окруженному лесом населенному пункту. Старые деревенские хаты. На месте некоторых уже поросшие высокой травой пустыри. И только одичавшие без хозяйских рук плодовые деревья и оставшиеся фрагменты хозпостроек напоминают о том, что некогда здесь жила семья. Перед Великой Отечественной войной в этих местах была распространена хуторская система, дома стояли довольно отдаленно друг от друга. Тем не менее это все имело одно общее название, все люди были односельчанами и беда пришла тоже общая для всех...

Из воспоминаний
Михалины Константиновны
Аксеневич (Мурашко)

1923 года рождения, жительница деревни

«Я родилась в Стриево и прожила здесь всю свою жизнь. У моих родителей было только двое детей. Младшая сестра родилась в 41–м. Папа и мама были простыми колхозниками, все время на земле работали. Наша деревня небольшая была, да дома стояли на большом расстоянии друг от друга. В одну улицу хаты построили уже после войны, такое распоряжение было, наверное. Я до прихода немцев в школу ходила за четыре километра в деревню Заболотье. Успела там четыре класса окончить. А в пятый нужно было уже идти в Кленник, а это еще дальше, где–то пять или шесть километров. Так я до зимы походила и бросила. Детей в Стриево много бегало, ведь семьи–то большие были, не то что теперь. Тогда в каждой семье по пять, а то и по семь деток было. Я недавно вечером как–то лежала и вспоминала, что в деревне было пять или шесть семей, в которых было более пяти детей. Молодежь вечерами на улице на гулянья собиралась, весело было. Когда в начале войны Красная Армия отступала, немцы рядом с деревней бомбить начали.

У нас в доме окна вылетали и вся посуда даже с печки падала

Страшно было, даже не передать словами. А нам советские солдаты все время кричали, чтобы мы ложились. Люди в ямки падали и прижимались к земле. Это фашисты солдат наших так били. Правда, деревня наша тогда целая осталась, дома не были разрушены. Бомбы в основном в лес падали, хотя до него рукой подать, он вокруг деревни. Мы после налета вернулись в дома. Продолжали жить, работали на земле. Вроде все, как обычно. Немцы нас еще не трогали, не убивали людей. Если и приходили в деревню, то за едой. В первый год войны они не зверствовали еще. Вот полицаи из местных и украинцы иногда приезжали и грабили, можно сказать, нас. Потом в лесах появились партизаны. Наши молодые хлопцы тоже в партизаны ушли. А в лесу ведь еда и одежда нужна. Мы остались, можно сказать, ни с чем. Очень сильно голодали все тогда. Если кто–нибудь услышит перестрелку или партизаны предупредят жителей, что немцы идут, мы сразу убегали в лес. Помню, когда людей однажды фрицы забрали и погнали сначала в деревню Кленник, а потом в Смолевичи для отправки в Германию. Девчат молодых брали, всех тех жителей, которые покрепче были. Я, слава богу, не попала в их число. Нас с папой соседка в своем сарае в сене спрятала. Но людей отпустили почему–то.

Пришлось землянку строить

Когда немцы уже отступили, нам сказали строить себе дома. А кому строить? Мужиков почти не осталось. Кто сначала ушел в партизаны, а потом на фронт, кто погиб или умер. В семьях почти одни бабы остались. Я часто думаю о том, что нам, жителям таких глухих и маленьких деревень, намного сложнее было, наверное. Мы тут одни были, даже помочь некому. Мы с мамой сами нарезали леса. Я счищала кору с бревен и сруб своими руками накрывала. Ну какая это сила? А рядом с деревней уже после войны начали строить узкоколейку в сторону Жодино. На стройке той были мужчины. Я помню, что у одного была фамилия Курочкин. Он к нам пришел и попросил супа. Мама его покормила, и он предложил помощь. Так он нам сделал потолок, пол, поставил окна и сделал печку. А мама ему картошку давала, суп, то, что сами ели и что было. Папка мой, Константин Макарович, воевал в Первую мировую, а в Отечественную повоевать не успел — убили. А мамка, Ольга Ивановна ее звали, прожила 96 лет. И я долго уже живу. В нашей деревне уже никого не осталось из тех, кто войну помнит. Мою подругу Марусю, которая была на год меня старше, немцы убили. Ой, какая она красивая была!

Все, кого я знала из односельчан,
уже умерли

Я одна осталась. В соседних Дубниках тоже никого из стариков нет. Может, про войну еще кто–нибудь и расскажет в других деревнях. Я как начну обо всем вспоминать, детка, так сердце колотится. Не верится, что люди все это пережить смогли. А мне только помнить это остается. Теперь, когда в Украине такая обстановка сложилась, я переживать сильно стала — хотя бы война опять не началась. Не нужно людям воевать друг с другом, у всех земли хватает. Теперь и одежда красивая и теплая есть, и еды много разной. У нас тогда ничего не было. Не дай бог войны, мое дитятко, не дай бог!»

Я переступила порог, когда выходила на улицу, а у самой в ушах стояли слова бабушки. На улице было тихо. Настолько, что можно было засомневаться в том, что в этой деревушке вообще кто–то живет. По дороге домой я вспоминала, как во время своего рассказа бабушка часто складывала, как в молитве, руки. И каждый раз при упоминании тех страшных лет ее глаза наполнялись слезами, а голос дрожал.

Давно перестали дымиться пожары Великой Отечественной войны, страшным смерчем прокатившись по Смолевитчине. Казалось бы, столько времени пролетело и боль должна притупиться, утихнуть. Но каждый раз, встречая рассвет 22 июня, мы вновь будем переживать чувство единения с жителями довоенных лет, с детьми Великой Отечественной, чьи счастливое детство и юность были прерваны нашествием фашистских оккупантов. И опять всплывут воспоминания и вздрогнет сердце...

Наталья ЧАСОВИТИНА, газета «Край Смалявiцкi»
Советская Белоруссия № 117 (24747). Вторник, 23 июня 2015

Сестры Хатыни

Материалы о сожженных в Великую Отечественную войну деревнях на территории Беларуси.

Все статьи