Жили люди...

Юзефово

Деревня в Усяжском сельсовете, в 14 км от железнодорожной станции Смолевичи по линии Минск — Орша. Известна в письменных источниках с XIX века. Согласно переписи 1897 года, фольварк в Юрьевской волости Борисовского уезда, где было всего три двора и тридцать три жителя. В начале XX века в фольварке проживали восемь человек в одном хозяйстве. После Октябрьской революции на месте фольварка возник поселок, где открыли трудовую школу 1–й ступени, и к середине двадцатых годов в населенном пункте был тридцать один дом и проживали сто восемьдесят четыре человека. В местной школе учились семьдесят два ученика. В начале 1930–х годов в Юзефово находился колхоз «Красный путиловец», работала кузница. Памятник археологии — городище. Необычная деревня, со своей географической особенностью. Как и во всех довоенных поселениях, основной вид деятельности местных жителей — сельское хозяйство. Земля кормила людей, силу давала. Крепли и становились на ноги коллективные хозяйства, созданные в начале прошлого десятилетия. Люди начали постепенно привыкать к новому, совместному укладу жизни, к совместной работе. Да и праздники умели отмечать все вместе. Как мне говорили: «Пусть жили бедно, но дружно и умели веселиться». До июня сорок первого веселились, потом отложить пришлось праздники...
Из воспоминаний
Ивана Ивановича Реута
1937 года рождения, житель деревни
«Наша деревня, насколько я помню с детства, довольно большая была. Улица длинная–длинная, а хаты стояли по одной стороне. Многие и сейчас так стоят. Да и, видите, сколько горок и возвышенностей здесь, поверхность земли неровная. А недалеко от нас деревня Косино, она даже отсюда видна. В Юзефово накануне войны находился колхоз «Красный путиловец». Папа через три дня после моего рождения был призван на срочную службу, потом воевал. Да я его, собственно говоря, и не видел никогда. Мама, как и большинство крестьян, в колхозе работала до войны. С нами жили еще мой дедушка, Пелагея, Павла, Фаина, Маруся... Да, семья у деда большая была.
Война началась...
Кто–то однажды в деревне пустил панику, что немцы по гравийке едут. Мы их чуть позже увидели. Часть солдат пешком шли, а некоторые верхом на лошадях ехали. Может быть, если бы мой дядя, а он уже стариком был, не дал команду бежать, люди бы не перепугались и не случилась бы тогда паника. Но он крикнул: «Вон, бегите в кусты и сидите там, пока немцы не проедут!» А несколько немецких всадников, может, разведка их, не знаю, стали здесь на горе и увидели в бинокль, как люди разбегаться стали. Вот по народу и начали стрелять. Дядя опять крикнул: «Ложитесь!» Многие и не успели лечь. Я видел, как в одного маленького мальчика, который бежал, попала разрывная пуля. А ему было где–то столько, сколько и мне. Я бежал рядом с мамой. После дядиной команды все стали ложиться на землю лицом вниз. Маме моей две пули в живот попали. И вот на земле этой лежали мама, потом я, двоюродный мой брат, дед... А дедовой дочери Марусе семь пуль попало в голову, грудь.
Из нашей семьи в тот день все живые остались, кроме мамы
Несколько мужиков ранило. А тетя Маруся после такого обстрела смогла выжить, правда, до конца своих дней, а жила она долго еще, у нее на голове как подушечка была. Даже видно было, как пульсировало что–то. Кости черепа пули побили, а мозг не задели. Вот, видимо, жить ей еще нужно было. Еще тогда убили председателя колхоза Красовского. А все сельчане, кто смог, добежали до болота. Потом всем сказали, что нас с партизанами попутали. Когда сообщили немцам, что мы мирные люди, в нас перестали стрелять. Я помню, что велели нам из болота подниматься. Видел, как немцы по деревне строем шли. Один на меня пистолет наставил, но почему–то не выстрелил, передумал. Но зато рядом с нами сарай подожгли. А хаты в деревне полицаи из местных белорусов и украинцев в основном палили. По какому принципу отбирали, я не знаю. Жгли выборочно как–то. В Юзефово вообще было страшно стрелять, мы даже случайного выстрела партизан боялись. Дело в том, что в Косино стоял крупный немецкий гарнизон. А отсюда, сами видите, до него рукой подать. Только грянет хоть один выстрел, сразу налетают немцы и полицаи. А там жди беды. Тем не менее люди местные помогали партизанам, хлеб пекли, одежду отдавали.

В поселке Антопольский была сожжена и моя тетя Пелагея Грибовская. Он недалеко от Юзефово находился, а она туда гулять бегала, вот и в тот день там оказалась. Была осень, мы еще картошку не выкопали. Никто не подсказал, когда немцы нагрянули, чтобы они, а с ней был хромой друг Франц Федорович, в картофлянике спрятались. Побежали, а те их схватили. Войну мы как–то пережили, а вот забыть...»
Из воспоминаний
Леонида Александровича Касперовича
1934 года рождения, житель деревни
«В моей памяти наша деревня до войны довольно большая осталась. Вот сколько есть сейчас домов, наверное, столько и тогда стояло. А в каждой хате народу много было, ведь семьи немаленькие были, не то что сейчас. Наша семья сначала «одноособная» была, как раньше говорили, а после вступила в колхоз. Папа Александр Лаврентьевич там и работал, а мама Агафья Семеновна нас, шестерых детей, растила. Я самый младший был. Старшая сестра Полина еще перед войной отучилась в минском мединституте. Школа деревенская стояла вот за этой горой и леском (показывает). Там же находились центр колхоза «Красный путиловец», коровники, конюшня, магазинчик. Отсюда все люди через поля в ту часть деревни и ходили.
Я только в первый класс пошел, когда война началась
Машин немецких я сначала не видел, ведь приехали–то немцы на лошадях. Здесь, на другом конце села, криничка есть, так я даже коней немецких поил. Малые мы были еще, интерес все вызывало, да и настоящего понятия о том, что такое война, не было. Вот попоили лошадей немцы и уехали. Нас никто не тронул. А позже в Косино, а там спиртзавод был, полицаи создали свой гарнизон. И очень много полицаев, местные и из других районов Беларуси, в том гарнизоне находилось. Вот они у нас частенько «паслись», собирали яйца, кроликов, кур. А на другой горе партизаны как выстрелят, так сразу же опять к нам «гости» наведываются. Тогда и поджигали хаты и сараи, правда, не все подряд, а как им захочется, видимо. У соседа нашего сарай сожгли, а вот хату, которая рядом стояла, он смог потушить. Она и теперь стоит, маленькая, только переделанная немного. Я ребенком был, не помню точно, чтобы много партизан через нас проходило. Может, потому что гарнизон рядом был. Так, тайно появлялись, а потом уходили в болото. А вот Антопольскому поселку досталось. И леса вокруг него близко не было, только болотце. За что полицаи окружили это село и сожгли людей, я не знаю.

Массовых расстрелов людей в Юзефово не было. Если кто–нибудь услышит в деревне, что немцы или полицаи подходят, сразу убегают в болото. Оно было в войну там, где сейчас наше озеро находится. Как–то местных людей с партизанами перепутали, вот тогда стрельба была сильная. Несколько человек убили, а несколько ранили.
Моя старшая сестра Полина во время войны работала медиком в Минске, имела связь с партизанами отряда «Дяди Коли»
Она им доставала лекарства и перевязочные материалы. И вот в целях безопасности сестра попросила партизан, чтобы нашу семью на некоторое время перевезли в деревню Антополье, которая в стороне Юрьево находится. Там партизанская зона была, меньше немцы и полицаи ходили. И вот несколько месяцев мы в Антополье жили. А потом кто–то сдал немцам мою сестру, было опасно ей появляться им на глаза. И тут моя вторая сестра Александра собралась на лошади ехать, чтобы соль купить. А немцы и полицаи засаду устроили. Поймали Шурку и спросили фамилию. Она ответила: «Касперович». Вот и не стали разбираться, схватили ее и выслали в Германию. Там и пробыла она всю войну. Хотя, может, это и к лучшему, а ведь могли бы просто убить.

Во время немецкой блокады постоянно все жители деревни прятались в болоте. Соседнюю деревню Сарнацкое всю сожгли, а наши дома только выборочно. Так что Юзефово после войны было проще восстанавливать. Я в деревне теперь самый старый из мужчин. Если бы вы раньше приехали, может быть, больше узнали, пока больше свидетелей было в живых».
Если бы... Я и сама об этом много раз думала и жалела, что на столько лет опоздала. А вот чтобы понять, что означают слова «та часть», «там, за горой и леском» и другие, нужно воочию увидеть, как выглядит современная деревня Юзефово. По словам очевидцев, примерно такая она была и до войны. Пока я шла от автолавки, которая приезжает в деревню, за Иваном Ивановичем и его супругой до их дома, все время поражалась тому, как они (жители) там вообще ходят. Честное слово, чтобы взобраться на гору, где находится часть домов деревни, нужно приложить немало усилий. Это и есть область Логойской возвышенности. Я только потом прочитала, что в некогда Юзуфовском сельсовете находится одна из высших точек Беларуси — Лысая гора (342 метра над уровнем моря). Чувствуется сразу. Зато сверху открывается очень красивая панорама. Не зря Логойскую возвышенность называют белорусской Швейцарией. Внизу, недалеко от деревни, довольно большой водоем, который лично я видела впервые. Рассматривая все эти природные прелести, я немного отвлеклась от тех впечатлений и эмоций, которые получила во время встреч с моими собеседниками. Никак не хотелось думать, что этот край семь десятков лет назад вынес такой ужас. Рядом — бывший поселок Антопольский, вернее его памятники, деревня Сарнацкое... Что ж, к сожалению, это наша история, от которой никуда уже не денешься. Остается только ее помнить и уважать. Хотя бы ради тех, кто отдал свою жизнь ради того, чтобы жизнь продолжалась. Сорок три похоронки получили матери и вдовы Юзефово с войны. Люди гибли ради того, чтобы мы могли вот так любоваться красотой их родных мест.
Наталья ЧАСОВИТИНА, газета «Край Смалявiцкi»
Советская Белоруссия № 100 (24730). Пятница, 29 мая 2015
Сестры Хатыни
Материалы о сожженных в Великую Отечественную войну деревнях на территории Беларуси.
Все статьи