Беларусь помнит!
История двадцать пятая.
Судьба под номером 459
Дети войны
Летом 1944-го вместе с сотнями других детей судьба забросила пятилетнюю Тамару в Германию
Тамара Тимофеевна Гулида родилась в Белостоке в семье техника-лейтенанта и медсестры. В начале лета 1941-го она с мамой уехала отдыхать на Могилевщину. Там застала война. А летом 1944-го вместе с сотнями других детей судьба забросила пятилетнюю Тамару в Германию. Забыть то страшное время не получается до сих пор…
– В деревне Сидоровичи, где мы жили, стоял карательный отряд. После очередной бомбежки у нас ничего не осталось. Мама, укутанная платками и тряпками, походила на нищенку. Старый гитлеровец пожалел ее и отправил работать помощницей на кухню. Жить стало немного сытнее, но счастье длилось недолго. Кто-то донес фашистам, что мама – жена советского летчика. Приказ короткий – расстрел. Спас нас все тот же старик: смерть заменили отправкой в Германию, в лагерь.
Так мы попали в городок Ауэ, где провели полтора года. На память о тех днях остался порядковый номер – 459. Помню серый барак, посередине которого стояла печь, а на ней – чан с водой. Не забуду запах похлебки, мама называла ее «караляба». Есть это было практически невозможно. Представьте: вода и волокна разваренной брюквы. Часто мама отдавала мне свой крошечный кусочек хлеба, который выдавали один раз в сутки, потому что я не могла проглотить этот «суп» – жесткие волокна застревали в горле. Иногда хромая надзирательница приносила самым маленьким ребятишкам немного молока. А как-то ночью маме удалось выкрасть отходы картофельного жома и испечь лепешки. Надзирательница тогда избила ее, но голод был страшнее смерти. И мама через дыру в заборе начала отпускать меня в дома к нацистам просить милостыню. Как сказать по-немецки «дайте хлеба», выучила быстро.
Тогда казалось, что так и положено жить. Пока в одну из вылазок я не попала в дом, где увидела играющего с мягкими игрушками мальчика. Зрелище настолько потрясло, что я забыла про голод. Как же хотелось хотя бы потрогать их…
Маму Тамары Гулида использовали как воспитателя лагерных детишек. Об этом она узнала от Нины Белуги. Уже пожилая бывшая узница выступала перед публикой на одной из встреч. И Тамара Тимофеевна поняла, что слышит знакомую до боли историю. Так малолетние узницы встретились совершенно случайно через 65 лет. В то время Нине было уже 12 лет. Она многое помнит гораздо лучше. Подруга по лагерю каждый день работала на заводе – перебирала детали. Нина тоже, как и мама Тамары, воровала жом из картофеля и пекла лепешки прямо на горячих железных балках, которые выкатывали рабочие из заводских печей. На одной из встреч Нина призналась Тамаре, что долгие годы ей снилась та, устрашающего вида, хромая надзирательница. Во сне мучили голод и страх.
Эти же чувства преследовали и Тамару. Однажды девчушка пошла не по направлению к домам, а в сторону завода. Кто-то всунул ей в руки морковку, но вдруг из ниоткуда появилась надзирательница.
– Я попыталась закрыть лакомство тонкими ручками, но не получалось: зеленый хвостик выдавал «богатство». Пришлось выбросить. Только так я смогла избежать наказания, а может, и смерти.
Все чаще выли по ночам сирены, все чаще людей выгоняли в траншеи. Это лишь усиливало чувство страха, переполнявшее душу. Память избирательна: она хранит только самые счастливые или самые печальные моменты нашей жизни.
Так мы попали в городок Ауэ, где провели полтора года. На память о тех днях остался порядковый номер – 459. Помню серый барак, посередине которого стояла печь, а на ней – чан с водой. Не забуду запах похлебки, мама называла ее «караляба». Есть это было практически невозможно. Представьте: вода и волокна разваренной брюквы. Часто мама отдавала мне свой крошечный кусочек хлеба, который выдавали один раз в сутки, потому что я не могла проглотить этот «суп» – жесткие волокна застревали в горле. Иногда хромая надзирательница приносила самым маленьким ребятишкам немного молока. А как-то ночью маме удалось выкрасть отходы картофельного жома и испечь лепешки. Надзирательница тогда избила ее, но голод был страшнее смерти. И мама через дыру в заборе начала отпускать меня в дома к нацистам просить милостыню. Как сказать по-немецки «дайте хлеба», выучила быстро.
Тогда казалось, что так и положено жить. Пока в одну из вылазок я не попала в дом, где увидела играющего с мягкими игрушками мальчика. Зрелище настолько потрясло, что я забыла про голод. Как же хотелось хотя бы потрогать их…
Маму Тамары Гулида использовали как воспитателя лагерных детишек. Об этом она узнала от Нины Белуги. Уже пожилая бывшая узница выступала перед публикой на одной из встреч. И Тамара Тимофеевна поняла, что слышит знакомую до боли историю. Так малолетние узницы встретились совершенно случайно через 65 лет. В то время Нине было уже 12 лет. Она многое помнит гораздо лучше. Подруга по лагерю каждый день работала на заводе – перебирала детали. Нина тоже, как и мама Тамары, воровала жом из картофеля и пекла лепешки прямо на горячих железных балках, которые выкатывали рабочие из заводских печей. На одной из встреч Нина призналась Тамаре, что долгие годы ей снилась та, устрашающего вида, хромая надзирательница. Во сне мучили голод и страх.
Эти же чувства преследовали и Тамару. Однажды девчушка пошла не по направлению к домам, а в сторону завода. Кто-то всунул ей в руки морковку, но вдруг из ниоткуда появилась надзирательница.
– Я попыталась закрыть лакомство тонкими ручками, но не получалось: зеленый хвостик выдавал «богатство». Пришлось выбросить. Только так я смогла избежать наказания, а может, и смерти.
Все чаще выли по ночам сирены, все чаще людей выгоняли в траншеи. Это лишь усиливало чувство страха, переполнявшее душу. Память избирательна: она хранит только самые счастливые или самые печальные моменты нашей жизни.
– Сейчас нас, бывших узников, приглашают выступать в школах. Пусть мы и не герои, а всего лишь жертвы, но и об этой стороне войны надо помнить
Следующий день, который помнит Тамара, – 8 мая 1945 года.
– Всех узников лагеря в спешке загоняли в машины. Увозили в сторону леса. Взрослые понимали – на расстрел. Ехали недолго – в небе нарастал шум самолетов, потом начались стрельба, плач, крики. Вдруг колонна остановилась, фашисты стали убегать. Бежали и узники – кто куда. Женщины с детьми карабкались по лесным тропам, ища спасение в горах. Все, кому выпало жить, собрались вечером возле покинутых грузовиков. Детей погрузили в какую-то коляску, и изможденный караван взял обратное направление. В городе уже были американские солдаты. Тогда Тамара впервые попробовала шоколад и другие продукты, о существовании которых не подозревала. Так маленькая узница отпраздновала День Победы.
Сначала «лагерников» распределили по воинских частям. А потом снова в поезда – возвращались домой. Все ликовали! Но по приезде в бабушкину деревню радость в маминых глазах потухла. В то время вернувшиеся из концлагерей приравнивались к предателям родины. Мать и дочь упрекали за то, что те выжили в Германии и вернулись домой. Подались на Смоленщину, а там еще голоднее. Переехали в Могилев, где девочка пошла в школу.
– В послевоенные годы приходилось туго – надо было заново налаживать быт, восстанавливать дома, обзаводиться хозяйством. Недоедали. Отец вернулся с фронта больной, особенно досаждала язва желудка. А я хотела стать артисткой. Как узнала, что в Могилеве есть культпросветучилище, сделала все возможное, чтобы поступить. Окончила его, а затем заочно Ленинградский институт культуры. Со своим мужем, Владимиром Гулидой, познакомилась в Горках, со временем мы переехали в Скидель, откуда муж родом. Там вырастили дочку и сына, сейчас не можем нарадоваться маленькой внучке.
Муж долго вел переписку с мэром города Ауэ Угрихом Фоксом, чтобы узнать что-то о том месте, о заводе, при котором был наш лагерь, а может, даже съездить и посмотреть, что сегодня на этом месте. Удалось выяснить, что в Германии несколько городов с таким названием. Правда, списки заключенных все-таки нашлись. После этого нам выплатили около двух тысяч долларов. Много это или мало – не знаю. Моя «подруга» по лагерю 12-летняя Нина Белуга тоже получила компенсацию за детский труд. Но разве можно измерить деньгами то, что пришлось пережить?
– Всех узников лагеря в спешке загоняли в машины. Увозили в сторону леса. Взрослые понимали – на расстрел. Ехали недолго – в небе нарастал шум самолетов, потом начались стрельба, плач, крики. Вдруг колонна остановилась, фашисты стали убегать. Бежали и узники – кто куда. Женщины с детьми карабкались по лесным тропам, ища спасение в горах. Все, кому выпало жить, собрались вечером возле покинутых грузовиков. Детей погрузили в какую-то коляску, и изможденный караван взял обратное направление. В городе уже были американские солдаты. Тогда Тамара впервые попробовала шоколад и другие продукты, о существовании которых не подозревала. Так маленькая узница отпраздновала День Победы.
Сначала «лагерников» распределили по воинских частям. А потом снова в поезда – возвращались домой. Все ликовали! Но по приезде в бабушкину деревню радость в маминых глазах потухла. В то время вернувшиеся из концлагерей приравнивались к предателям родины. Мать и дочь упрекали за то, что те выжили в Германии и вернулись домой. Подались на Смоленщину, а там еще голоднее. Переехали в Могилев, где девочка пошла в школу.
– В послевоенные годы приходилось туго – надо было заново налаживать быт, восстанавливать дома, обзаводиться хозяйством. Недоедали. Отец вернулся с фронта больной, особенно досаждала язва желудка. А я хотела стать артисткой. Как узнала, что в Могилеве есть культпросветучилище, сделала все возможное, чтобы поступить. Окончила его, а затем заочно Ленинградский институт культуры. Со своим мужем, Владимиром Гулидой, познакомилась в Горках, со временем мы переехали в Скидель, откуда муж родом. Там вырастили дочку и сына, сейчас не можем нарадоваться маленькой внучке.
Муж долго вел переписку с мэром города Ауэ Угрихом Фоксом, чтобы узнать что-то о том месте, о заводе, при котором был наш лагерь, а может, даже съездить и посмотреть, что сегодня на этом месте. Удалось выяснить, что в Германии несколько городов с таким названием. Правда, списки заключенных все-таки нашлись. После этого нам выплатили около двух тысяч долларов. Много это или мало – не знаю. Моя «подруга» по лагерю 12-летняя Нина Белуга тоже получила компенсацию за детский труд. Но разве можно измерить деньгами то, что пришлось пережить?