ПОГОРЕЛЬЦЫ

Населенный пункт в Прилепском сельсовете, в 15 км от железнодорожной станции Смолевичи на линии Минск — Орша, на реке Усяжа. По письменным источникам известен с конца XVI века как село Минского воеводства Великого княжества Литовского. С 1793 года вошло в состав Российской империи. Сведения переписи населения 1886 и 1897 годов неизвестны. С 1977 года деревня объединилась с Прилепами. В настоящий момент название Погорельцы сохранилось только среди местного населения. По истечении стольких лет найти свидетелей, которые могли бы рассказать об уничтожении фашистами деревни, было сложно. И прежде всего потому, что из того небольшого количества населения Погорельцев до настоящего времени дожили немногие.

Из воспоминаний
Ольги Ефимовны
Кирильчик (Лагунчик)

1928 года рождения, жительница деревни Прилепы

«Я родилась в деревне Погорельцы. Деревня до войны большая была, домов 50 было точно. Да и красивая очень: лес, чистая речка. И семья наша была большая — 9 душ. Я самая младшая из детей. Папа и мама работали в колхозе. В то время платили мало, ставили «палочки» за отработанные дни. В день они получали 20 копеек. Жили бедно, можно сказать. У одной из моих старших сестер Марии, она уже замужем была, в семье 11 детей росло. Папа наш от болезни слег на два года, а в 39–м году умер. Затем мама слегла за ним. Тоже пролежала года два, мы выхаживали и ее, но умерла в начале войны и она. Правда, немцев успела увидеть, мы ее под руки на улицу выводили. А фашисты по улице ходили, веселились, песни пели. Войну если бы и хотела забыть, то не могу. Тяжело такое забыть, она мне всю жизнь сломала, эта война проклятая. Немцы днем хозяйничали, а ночью партизаны приходили. Отдавали им все, что могли. Сестра Арина работала при немцах вместе с другими людьми. Они заставляли их жать, убирать, работать в поле. Сестра Стеша была как–то связана с партизанами, правда, чем она им помогала, я не знаю.

В Прилепах на том месте, где сейчас почта стоит,
стояла немецкая кухня

Они там еду себе готовили, а мы, голодные, слышали эти запахи. Всякое от этих фашистов перевидали, невинных людей они много загубили. В марте, когда Погорельцы сожгли, я убежала со старшей сестрой Ариной. Большинство людей успело уйти из деревни. Я не могу сейчас вспомнить, откуда мы узнали, что сжигать хаты будут, только немцы не предупреждали об этом. Сестра Мария всех своих деток вывела в поле, смогла им жизнь сохранить. Арина сначала отказалась уходить из своего дома, она больная была. Она мне сказала: «Будет хата гореть, тогда и я сгорю вместе с ней». А потом страшно стало нам. Сестра вышла на улицу и увидела, что наше село уже горит с одного конца. Подожгли его с этой стороны (показывает рукой). Тут и она решилась бежать вместе со мной. Выскочили мы за дорогу на окраине села и побежали в сторону Яновщины. Там деревня Карпиловка стояла, а около нее молодой лес, заросший кустарником. Рядом с нами никого не было.

А тут самолет немецкий прилетел и стал так низко над нами летать,
что думали, он нас зацепит

Деточка, прости (гладит меня по голове и плачет). Вот так над нашими головами практически летал. Как ударили по нам из пулемета, а Арина закричала: «Олька, юбка твоя загорелась!» Как я сама не сгорела, не знаю. Моя одежда вся на дырках была, когда затушили ее. Побежали с сестрой дальше, добежали до той самой Карпиловки. А кому мы там нужны? Направились тогда в еловый лес, а там большой ров был, который нужно было перейти. С трудом перебрались мы к этому ельнику. Холодно было, снег начинал таять, грязь и мокро везде. Замерзли тогда очень сильно, а согреться негде. А солнце в тот день очень ярко светило. Было слышно, как ревела в Погорельцах скотина, трещали падающие бревна и крыши домов. Большие клубы дыма поднимались к небу. Мы сели на землю, сняли валенки и стали на солнце ноги греть. И тут опять самолет появился, а потом услышали, что на подводах немцы к нам приближаются.

Мы так устали и были напуганы, что не могли с места сдвинуться

Фашисты проехали рядом с нами, смотрели на нас, но почему не тронули, я не знаю. Душа от страха огнем горела. Так мы просидели до самого вечера, а когда солнце стало садиться, решили идти в Карпиловку. Там жил инвалид войны Кирилл Андреевич Ромашко, работал когда–то секретарем в нашей конторе. Он был нам дальним родственником, вот и принял нас временно к себе. Мы ночь переночевали, а на следующий день нашлась наша сестра Стеша. И мы решили пойти все вместе в нашу деревню, посмотреть, что там происходит. Когда пришли в Погорельцы, то увидели, что огонь у нас отнял все. Деревня стала одним пепелищем. Что смогли, то собрали, чтобы поесть. А жить где? В Карпиловке когда–то был панский дом, его разрушили, остались только целыми какие–то помещения. Вот там мы и приютились, а с нами и другие люди, чьи дома сгорели. По 8 — 10 душ находились в одной маленькой комнатке.

Деревню восстанавливали сами, своими силами,
когда фашистов прогнали

Я свинью завела, держала ее в маленьком сарайчике, а она однажды выскочила и убежала в поле. Потом кто–то из односельчан подсказал, где ее искать. Так вот мы ее нашли и пригнали домой. И потом свининой угощали тех, кто нам помогал дом отстраивать. А самим и есть было нечего. Нам не разрешили строиться на старом месте, выделили другой участок. Вот в этом отстроенном доме я и сейчас живу. Да какой это дом? Собирали тогда любой материал, что был под рукой. А так хотелось свой угол иметь, чтобы не скитаться по чужим. Всего хватало, когда приходилось жить в таких условиях, даже вши заедали. Приходилось мне даже ходить и попрошайничать в деревню Дуброва. Ой, больно говорить даже. Сколько слез пролили тогда! А я же уже взрослая была, стыдно было, а сестры отправляли, деваться некуда.

Много раз я думала, что смерть со мной совсем рядом ходила. Почему меня ни пуля не взяла, ни огонь не сжег, понять не могу. Старая я, тяжко об этом вспоминать и говорить. Я ведь фактически родилась в 27–м году. Все документы сгорели на чердаке нашей хаты. Когда восстанавливали их после войны, то записали меня с 28–го года».

Уезжая из этой деревни, я все время думала, кто, когда и почему дал ей такое название — Погорельцы? Возможно, что стало оно каким–то пророческим для тех людей, которые столкнулись со страшной бедой. Теперь это улица Школьная в деревне Прилепы. Светлая, чистая, с красивыми домами и обилием зелени. От того времени ее отделяют более 70 мирных лет. И та война давно уже стала историей, пусть и скорбной, и трагической. Но мы будем помнить ее, собирать по крупицам и хранить для последующих поколений. «История — сокровищница наших деяний, свидетельница прошлого, пример и поучение для настоящего, предостережение для будущего», — сказал когда–то испанский писатель Сервантес. И с этим трудно не согласиться.

Наталья ЧАСОВИТИНА, газета «Край Смалявiцкi»
Советская Белоруссия № 111 (24741). Суббота, 13 июня 2015

Сестры Хатыни

Материалы о сожженных в Великую Отечественную войну деревнях на территории Беларуси.

Все статьи